Хорошие идеи и светлые мысли ко мне приходят в общественном транспорте. Сидишь себе перед окном, ничем не управляешь, ничего не контролируешь. Просто плывешь в потоке, виляя по линиям Васильевского острова. Также и мысли твои плывут, текут и с новой волной приносят тебе свеженькие темы для статьи, или хороший заголовок для главы книги.
Страшные мысли спускаются на мою подушку перед сном. Как раз в тот момент, когда все домашние уснули. Тишина. Только шины редких автомобилей шуршат шипами по заснеженному асфальту. Да оранжевая лампочка снегоуборочной машины нервно мигает, отражаясь сотнями бликов на белых обоях спальни.
Сегодня ночью я боюсь того, что моя 4-х летняя дочь слишком быстро растёт. Смешно? Знакомо? Ещё вчера она была маленьким комочком, а уже сейчас страстно увлечена балетом, тянет ножку, учит позиции, пересказывает либретто «Лебединого озера». Но это светлая сторона. Меня пугает тёмная.
Сейчас я хочу написать ей письмо. Сохранить и прочитать, ровно через 10 лет. Пока я ещё помню себя в 12, в 13, в 14.
«Привет, дорогая. Надеюсь ты найдёшь в своём графике 5 минут, чтобы прочитать эти несколько слов.
Честно говоря, не знаю, как подступиться. Я почему-то уверенная, что мы с тобой сейчас сидим в разных комнатах и дуемся друг на друга по какому-то незначительному поводу. Я с высоты своих 45 лет заявляю, что ты не права, а ты, шагая в ногу со временем, твердишь мне, что я ничего не понимаю. Так? Ну ок, если так. Значит всё идёт по плану))) Ну что, и смайлики тебя уже раздражают?! Да ладно. Хорошо. Буду серьёзнее.
Знаешь, если я забыла, то хочу сама себе и тебе напомнить. Когда тебе было 4, я решила, что через 8-10 лет мы с тобой непременно должны записать на курсы визажистов. Ну не умею я делать макияж, а хочу, чтобы ты умела. Меня мама не учила, о чем я, разумеется, очень жалела.
У меня к маме вообще много вопросов. Сколько на тренинги «Помирись с родителями», «Прости свою маму» не ходи, всё равно какая-то обида в глубине остаётся. Нет. Моя мама не сделала ничего криминального. Она просто отошла от меня, умыла руки от моих вопросов и проблем тогда, когда была нужна мне больше всего. В мои 12 лет. И я могу её понять, ей было больно и страшно видеть меня такой, какой я росла. А росла я в 90-е, когда алкоголь и сигареты продавались в ларьках прямо напротив школы.
И я боюсь. Боюсь вот так упустить момент. Боюсь слишком сильно надавить или, наоборот, не настоять и дать слабину. Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда рядом. И когда больно, и когда страшно, и когда совсем разруха, разгром, поражение и дно.
Поделиться с подругами – это важно. И я, наверняка, теперь ревную тебя к твоим Кате и Соне. Да. Я ведь живой человек. К тому же страшная ревнивица. Но что-то же ты можешь рассказать и мне. Например, какую нелепую блузку купила себе Софья, или что Катя списывает у тебя математику, и тебе это уже надоело.
Я не знаю, кому больше нужно, чтобы мы с тобой разговаривали. Я знаю, что это нужно мне. И я знаю, что мне было нужно, даже необходимо, поговорить, разговаривать с мамой, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. И я думаю, когда тебе будет 45 — не пугайся, это не конец жизни, хотя я в 15 думала, что это капут, аут, финал – ты будешь уверенна в том, что это вот моё письмо спасло тебя хотя бы от одной ошибки, пусть даже самой маленькой.
Я придумала, если ты не хочешь говорить, давай писать друг другу такие вот письма хотя бы раз в неделю. А если надоест писать или станет лень, приходи ко мне – и говори. Я могу спрятаться за подушку, как священник за ширму, чтобы тебя не смущать. Или наоборот буду слушать в 4 уха и смотреть на тебя глазами кота из Шрека. Выбирай. Что тебе больше нравится.
Я надеюсь, что ты растёшь искренним, чистым человечком, и поймёшь мои терзания.
С любовью, твоя 33-летняя мама.»
